O mais notável, porém, de toda a casa era o cantar das portas. Desde manhã cedo a sua canção enchia toda a casa. Não sei dizer porque elas cantavam: seriam os gonzos que estariam ferrugentos? Teria quem as fez escondido nelas algum mecanismo secreto? A verdade é que cada porta tinha o seu cantar próprio: a porta do quarto de dormir tinha uma voz aguda de tenor, a da sala de jantar a voz roufenha dum baixo, a da antecâmara produzia um som estranho, frágil, queixoso, que escutado com atenção se acabava por distinguir claramente: "pobre de mim, estou gelada". Sim, bem sei que muita gente detesta os ruídos das portas. Quanto a mim confesso que os adoro. O gemido duma porta dá-me logo a sensação de estar no campo: revejo a salinha baixa iluminada por uma candeia fixa a um candelabro antigo, a ceia na mesa, a noite sombria de Maio que nos espia pela janela aberta para o jardim; oiço o trinado do rouxinol pairando sobre o parque, sobre a casa e alargando-se até à ribeira distante; distingo o murmúrio angustioso das ramagens... Oh! Meu Deus, meu Deus, que corrente interminável de recordações me assalta o espírito!
Но самое замечательное в доме - были поющие двери. Как только наставало утро, пение дверей раздавалось по всему дому. Я не могу сказать, отчего они пели: перержавевшие ли петли были тому виною или сам механик, делавший их, скрыл в них какой-нибудь секрет, - но замечательно то, что каждая дверь имела свой особенный голос: дверь, ведущая в спальню, пела самым тоненьким дискантом; дверь в столовую хрипела басом; но та, которая была в сенях, издавала какой-то странный дребезжащий и вместе стонущий звук, так что, вслушиваясь в него, очень ясно наконец слышалось: "батюшки, я зябну!" Я знаю, что многим очень не нравится этот звук; но я его очень люблю, и если мне случится иногда здесь услышать скрып дверей, тогда мне вдруг так и запахнет деревнею, низенькой комнаткой, озаренной свечкой в старинном подсвечнике, ужином, уже стоящим на столе, майскою темною ночью, глядящею из сада, сквозь растворенное окно, на стол, уставленный приборами, соловьем, обдающим сад, дом и дальнюю реку своими раскатами, страхом и шорохом ветвей... и боже, какая длинная навевается мне тогда вереница воспоминаний!